Шведка 30 лет держала дома в полной изоляции своего сына

Пожилая жительница Стокгольма арестована по обвинению в насильственном лишении свободы и причинении вреда здоровью своего взрослого сына. Предположительно, тот не покидал квартиру почти 30 лет, пишет Би-би-си со ссылкой на местные СМИ.

Как сообщает стокгольмская газета Expressen, у женщины имелась родственница, с которой они не виделись около 20 лет. В течение всего этого времени родственница переживала о судьбе сына подозреваемой, которого мать забрала из школы в 11 или 12 лет и отказывалась что-либо о нем сообщать.

Узнав, что женщина заболела и попала в клинику, родственница в воскресенье вечером вместе со своим партнером отправилась к ней на квартиру. Входная дверь оказалась незапертой. В квартире было темно и пахло мочой. На приветствие никто не отозвался.

Вдруг гостья услышала шум. Она пошла на него, перешагивая через завалы хлама, и обнаружила мужчину, сидящего в темноте на полу в углу кухни.

Единственным источником света был фонарь за окном, но даже при таком освещении женщина заметила, что у мужчины почти не было зубов, а ноги от ступней до колен покрыты болячками.

Увидев ее, мужчина встал и начал повторять ее имя. Он говорил невнятно и бессвязно, но первым узнал родственницу, которую не видел много лет, и не испугался ее.

В квартире царил полный беспорядок, на вещах лежал слой пыли. Женщина вызвала  скорую помощь. Врачи забрали 40-летнего мужчину в больницу и уведомили о случившемся полицию.

Прокурор Стокгольма Эмма Ольсон сообщила агентству Рейтер, не вдаваясь в детали, что мужчине потребовалась операция.

"Мы выясняем, как долго ее сын находился в заключении, но предполагаем, что долго", - заявил агентству представитель полиции.

Власти опечатали квартиру в южном пригороде Стокгольма Ханинге и ищут свидетелей, способных пролить свет на это дело.

Известно, что мать вину отрицает. О том, как она объясняет случившееся, и почему взрослый мужчина позволял так поступать с собой, ничего не сообщается.

Родственница, обнаружившая мужчину, рассказала шведскому Общественному телевидению, что мать тяжело переживала потерю в юности первого ребенка, назвала второго тем же именем и испытывала гипертрофированное стремление держать его под постоянным контролем.